|
Тут мы увидели милиционера, стоявшего у входа… Мы выскочили из двора, обошли квартал и через пять минут подошли к подъезду с другой стороны… Милиционер ушел. Вошли в подъезд, перед нами дверь квартиры Солженицына. Но тут у лифта стояла женщина. Мы немного подождали, пока она вошла в лифт. Тогда мы позвонили. Загремел засов, и слегка открылась дверь на цепочке. За ней растрепанная борода. Он внимательно осмотрел нас и впустил. Он волновался не меньше нас, и потому нам пришлось представляться дважды… В квартире были задернуты шторы… Он вручил нам пачку бумаг, оказавшихся «Интервью с «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост»… Мы поняли, что его не интересуют наши вопросы. Он намеревался сам провести интервью с собой. Рик разнервничался. Он всегда опасался, что мы попадем в ловушку – будем делать то, что нужно Солженицыну, а не нам». С некоторым трудом пронырливые журналисты убедили Солженицына принять их правила игры. Последовала четырехчасовая беседа, во время которой все трусили изрядно. Дело было сделано. Смит и Кайзер вышли, уселись в машину, которую жена одного из них подогнала и оставила поблизости. Скорее от опасного места! Но при развороте – резкий удар – в машину врезалось такси… «Я услышал крик Рика: «Хватай все и беги, беги, беги!» Об этом же подумал и я, и, схватив наше оборудование, бесценный единственный экземпляр интервью, я ринулся из машины, прыгнул в троллейбус и был таков!» – завершает Кайзер описание памятного дня. Очень скоро журналисты выяснили, что авария отнюдь не была «подстроена» [208] . Вот так организовывались контакты Солженицына с представителями «свободного» мира. Последние прекрасно понимали, что злоупотребляют своим официальным положением, определенно занимаются отнюдь не похвальным делом. Впрочем, каждому свое. Мелкотравчатые газетчики выполняли посильные задания, а серьезные люди в Вашингтоне делали то, что по плечу только им. ЦРУ бросает в бой стратегический резерв. На рубеже 1973 – 1974 годов на Западе печатается «Архипелаг». ЦРУ затевает оглушительную пропагандистскую кампанию. Книга не имеет ни малейшего отношения к литературе, это очередной ход в «психологической войне». Солженицын с головой окунается в политику самого дурного пошиба, действуя как опытный провокатор. Опьяненный Нобелевской премией, он вознесся: «Вот когда я могу как бы на равных поговорить с правительством. Ничего тут зазорного нет: я приобрел позицию силы – и поговорю с нее. Ничего не уступлю сам, но предложу уступить им». С неописуемой заносчивостью он выдвигает различные требования в трескучих заявлениях, печатающихся на Западе и передающихся по радио на русском языке в Советский Союз. Теперь он с гордостью признается, что давно наладил тесные контакты с «радиоголосами» на Западе. Что бы ни передавал им Солженицын, моментально включалось в радиопередачи на СССР. Он из кожи лезет, чтобы мобилизовать, поднять Запад на антисоветскую кампанию. Неотступная мысль «у меня: как Запад сотряхнуть». Любыми путями подрывать Советский Союз изнутри, а тем временем антисоветская кампания будет набирать силу.
|
|