Прикидка общих расходов на глазок, ибо в конкретных данных комиссии на каждом шагу отказывали, выявила поражающую воображение любознательных цифру – не менее 10 миллиардов долларов. Официальные же ассигнования на ЦРУ и К° составляют примерно 3 миллиарда долларов. Действительно, есть от чего прийти в ужас.
Едва ли большим утешением было то, что, по оценке комиссии Пайка, действительные расходы на разведывательную деятельность за рубежом превышали всего в три-четыре раза официальные ассигнования, то есть завышение несколько меньше по сравнению с внутренним сыском. Но почему такая секретность?
В ответ на настойчивые требования комиссии объяснить причины такого несоответствия последовали невразумительные речи. В отчаянии комиссия Пайка заключила в своем докладе: «Ныне налогоплательщики и большинство конгрессменов не знают и не могут выяснить, сколько они тратят на шпионаж. Это прямо противоречит конституции, требующей периодических и публичных отчетов о всех расходах федерального правительства. Ратующие за секретность молчат о конституции. Они не упоминают о налогоплательщиках. Вместо этого они разглагольствуют о том, что русские могли бы получить некое представление о конкретных операциях, даже если бы все, что узнали они, ограничивалось бы общей суммой в несколько миллиардов долларов, покрывающей работу десятков организаций. Как русские в этих условиях могут что-либо выяснить, непонятно. Комиссия спрашивала, но так и не получила ответа» [298] .
По давним американским традициям, у светил тайной полиции, почтивших своим присутствием заседания комиссии, допытывались, насколько эффективно расходов ались выявленные астрономические суммы. Светила отмалчивались или уклонялись от оценок, без устали ссылаясь на секретность. Но даже из очень ограниченной документации, выданной комиссии, представала картина хорошо поставленного расточительства. Перед тем как перейти к делам внутренним, Пайк и его коллеги взяли «разбег», обратившись к делам ЦРУ на внешних «фронтах». Даже вскрывшаяся очень отрывочная картина, ничтожная часть всего, оставила тягостное впечатление. Публицист Д. Уайз комментировал: «Так какие же секреты так усиленно охраняет правительство? Что касается доклада комиссии Пайка, то в число этих секретов входили: Генри Киссинджер получил в дар три ковра, а его супруга ожерелье… ЦРУ поставляло женщин, изготовляло порнографические фильмы, а органы разведки имели бюджет на много миллиардов выше, чем говорилось конгрессу» [299] .
Этого оказалось достаточным для г-на Киссинджера чтобы ополчиться на комиссию, которая уже по этой причине не смогла расширить свои разыскания. Проще говоря, государственный секретарь повелел сотрудникам своего ведомства не давать никаких показаний комиссии, а ей самой в гневном послании напомнил: «Бывали другие времена и другие комиссии, когда взгляды работников внешнеполитического ведомства публично разбирались и осуждались. И это может случиться вновь». Без промедления в печать не без умысла просочилось, что имел в виду Киссинджер, – это маккартизм.